Мученица Христина жила в III веке. Она родилась в богатой семье. Отец ее Урван был правителем города Тира. В возрасте 11 лет девочка отличалась необыкновенной красотой, и многие хотели жениться на ней. Однако отец Христины мечтал о том, чтобы дочь стала жрицей. Для этого он поместил ее в особое помещение, где поставил множество золотых и серебряных идолов, и велел дочери воскуривать пред ними фимиам. Две рабыни прислуживали Христине.
В своем уединении Христина стала задумываться над тем, кто же сотворил этот прекрасный мир? Из своей комнаты она любовалась звездным небом и постепенно пришла к мысли о Едином Творце всего мира. Она убедилась, что безгласные и бездушные идолы, стоявшие в ее покоях, ничего не могли сотворить, так как сами были сотворены руками человека. Она стала молиться Единому Богу со слезами, прося Его открыть Себя. Душа ее разгоралась любовью к Неведомому Богу, она все более усиливала молитву, соединяя ее с пощением.
Однажды Христина удостоилась посещения Ангела, который наставил ее в истинной вере во Христа, Спасителя мира. Ангел назвал ее невестой Христовой и предвозвестил ей будущий страдальческий подвиг. Святая дева разбила всех стоявших у нее идолов и выбросила их за окно. Отец Христины Урван, посещая свою дочь, спросил ее, куда исчезли идолы? Христина молчала. Тогда, призвав рабынь, Урван узнал от них правду. В гневе отец начал бить дочь по щекам. Святая дева сначала безмолвствовала, а потом открыла отцу свою веру в Единого Истинного Бога и что своими руками она уничтожила идолов. Тогда Урван приказал убить всех прислуживавших дочери рабынь, а Христину предал жестокому бичеванию и бросил в темницу. Узнав о случившемся, мать святой Христины с плачем пришла к дочери, прося ее отречься от Христа и вернуться к отеческим верованиям. Однако Христина осталась непреклонной. На другой день Урван призвал дочь на суд и начал ее уговаривать воздать поклонение богам, просить прощения за свой грех, но увидел твердое и непреклонное ее исповедание.
Мучители привязали ее к железному колесу, под которым развели огонь. Тело мученицы, поворачиваясь на колесе, обжигалось со всех сторон. Затем ее бросили в темницу.
Ангел Божий явился ночью, исцелил ее от ран и подкрепил пищей. Отец, увидев ее наутро невредимой, приказал утопить в море. Но Ангел поддержал святую, камень погрузился, а Христина чудесно вышла из воды и явилась к своему отцу. В ужасе мучитель отнес это к действию волшебства и решил наутро казнить ее. Ночью же сам неожиданно умер. Присланный на его место другой правитель, Дион, призвал святую мученицу и также пытался склонить к отречению от Христа, но, видя ее непреклонную твердость, вновь предал жестоким мучениям. Святая мученица Христина долго была в темнице. К ней стали проникать люди, и она обращала их к истинной вере во Христа. Так обратилось около 3000 человек.
На место Диона прибыл новый правитель Юлиан и приступил к истязаниям святой. После различных мучений Юлиан велел бросить ее в раскаленную печь и затворить в ней. Через пять дней печь открыли и нашли мученицу живой и невредимой. Видя происходящие чудеса, многие уверовали во Христа Спасителя, а мучители святую Христину зарубили мечом.
Святые благоверные князья-страстотерпцы Борис и Глеб (в святом Крещении — Роман и Давид) — первые русские святые, канонизированные как Русской, так и Константинопольской Церковью. Они были младшими сыновьями святого равноапостольного князя Владимира (+ 15 июля 1015). Родившиеся незадолго до Крещения Руси святые братья были воспитаны в христианском благочестии. Старший из братьев — Борис получил хорошее образование. Он любил читать Священное Писание, творения святых отцов и особенно жития святых. Под их влиянием святой Борис возымел горячее желание подражать подвигу угодников Божиих и часто молился, чтобы Господь удостоил его такой чести.
Святой Глеб с раннего детства воспитывался вместе с братом и разделял его стремление посвятить жизнь исключительно служению Богу. Оба брата отличались милосердием и сердечной добротой, подражая примеру святого равноапостольного великого князя Владимира, милостивого и отзывчивого к бедным, больным, обездоленным.
Еще при жизни отца святой Борис получил в удел Ростов. Управляя своим княжеством, он проявил мудрость и кротость, заботясь прежде всего о насаждении Православной веры и утверждении благочестивого образа жизни среди подданных. Молодой князь прославился также как храбрый и искусный воин. Незадолго до своей смерти великий князь Владимир призвал Бориса в Киев и направил его с войском против печенегов. Когда последовала кончина равноапостольного князя Владимира, старший сын его Святополк, бывший в то время в Киеве, объявил себя великим князем Киевским. Святой Борис в это время возвращался из похода, так и не встретив печенегов, вероятно, испугавшихся его и ушедших в степи. Узнав о смерти отца, он сильно огорчился. Дружина уговаривала его пойти в Киев и занять великокняжеский престол, но святой князь Борис, не желая междоусобной распри, распустил свое войско: «Не подниму руки на брата своего, да еще на старшего меня, которого мне следует считать за отца!»
Однако коварный и властолюбивый Святополк не поверил искренности Бориса; стремясь оградить себя от возможного соперничества брата, на стороне которого были симпатии народа и войска, он подослал к нему убийц. Святой Борис был извещен о таком вероломстве Святополка, но не стал скрываться и, подобно мученикам первых веков христианства, с готовностью встретил смерть. Убийцы настигли его, когда он молился за утреней в воскресный день 24 июля 1015 года в своем шатре на берегу реки Альты. После службы они ворвались в шатер к князю и пронзили его копьями. Любимый слуга святого князя Бориса — Георгий Угрин (родом венгр) бросился на защиту господина и немедленно был убит. Но святой Борис был еще жив. Выйдя из шатра, он стал горячо молиться, а потом обратился к убийцам: «Подходите, братия, кончите службу свою, и да будет мир брату Святополку и вам». Тогда один из них подошел и пронзил его копьем. Слуги Святополка повезли тело Бориса в Киев, по дороге им попались навстречу два варяга, посланных Святополком, чтобы ускорить дело. Варяги заметили, что князь еще жив, хотя и едва дышал. Тогда один из них мечом пронзил его сердце. Тело святого страстотерпца князя Бориса тайно привезли в Вышгород и положили в храме во имя святого Василия Великого.
После этого Святополк столь же вероломно умертвил святого князя Глеба. Коварно вызвав брата из его удела — Мурома, Святополк послал ему навстречу дружинников, чтобы убить святого Глеба по дороге. Князь Глеб уже знал о кончине отца и злодейском убийстве князя Бориса. Глубоко скорбя, он предпочел смерть, нежели войну с братом. Встреча святого Глеба с убийцами произошла в устье реки Смядыни, неподалеку от Смоленска.
В чем же состоял подвиг святых благоверных князей Бориса и Глеба? Какой смысл в том, чтобы вот так — без сопротивления погибнуть от рук убийц?
Жизнь святых страстотерпцев была принесена в жертву основному христианскому доброделанию — любви. «Кто говорит: «Я люблю Бога», а брата своего ненавидит, тот лжец» (1 Ин. 4, 20). Святые братья сделали то, что было еще ново и непонятно для языческой Руси, привыкшей к кровной мести — они показали, что за зло нельзя воздавать злом, даже под угрозой смерти. «Не бойтесь убивающих тело, души же не могущих убить» (Мф. 10, 28). Святые мученики Борис и Глеб отдали жизнь ради соблюдения послушания, на котором зиждется духовная жизнь человека и вообще всякая жизнь в обществе. «Видите ли, братия, — замечает преподобный Нестор Летописец, — как высока покорность старшему брату? Если бы они противились, то едва ли бы сподобились такого дара от Бога. Много ныне юных князей, которые не покоряются старшим и за сопротивление им бывают убиваемы. Но они не уподобляются благодати, какой удостоились сии святые».
Благоверные князья-страстотерпцы не захотели поднять руку на брата, но Господь Сам отомстил властолюбивому тирану: «Мне отмщение и аз воздам» (Рим. 12, 19).
В 1019 году князь Киевский Ярослав Мудрый, также один из сыновей равноапостольного князя Владимира, собрал войско и разбил дружину Святополка. По промыслу Божию, решающая битва произошла на поле у реки Альты, где был убит святой Борис. Святополк, названный русским народом Окаянным, бежал в Польшу и, подобно первому братоубийце Каину, нигде не находил себе покоя и пристанища. Летописцы свидетельствуют, что даже от могилы его исходил смрад.
«С того времени, — пишет летописец, — затихла на Руси крамола». Кровь, пролитая святыми братьями ради предотвращения междоусобных распрей, явилась тем благодатным семенем, которое укрепляло единство Руси. Благоверные князья-страстотерпцы не только прославлены от Бога даром исцелений, но они — особые покровители, защитники Русской земли. Известны многие случаи их явления в трудное для нашего Отечества время, например, — святому Александру Невскому накануне Ледового побоища (1242), великому князю Димитрию Донскому в день Куликовской битвы (1380). Почитание святых Бориса и Глеба началось очень рано, вскоре после их кончины. Служба святым была составлена митрополитом Киевским Иоанном I (1008-1035).
Великий князь Киевский Ярослав Мудрый позаботился о том, чтобы разыскать останки святого Глеба, бывшие 4 года непогребенными, и совершил их погребение в Вышгороде, в храме во имя святого Василия Великого, рядом с мощами святого князя Бориса. Через некоторое время храм этот сгорел, мощи же остались невредимы, и от них совершалось много чудотворений. Один варяг неблагоговейно стал на могилу святых братьев, и внезапно исшедшее пламя опалило ему ноги. От мощей святых князей получил исцеление хромой отрок, сын жителя Вышгорода: святые Борис и Глеб явились отроку во сне и осенили крестом больную ногу. Мальчик пробудился от сна и встал совершенно здоровым. Благоверный князь Ярослав Мудрый построил на этом месте каменный пятиглавый храм, который был освящен 24 июля 1026 года митрополитом Киевским Иоанном с собором духовенства. Множество храмов и монастырей по всей Руси было посвящено святым князьям Борису и Глебу, фрески и иконы святых братьев-страстотерпцев также известны в многочисленных храмах Русской Церкви.
Преподобный отрок-схимонах Боголеп был сыном московского дворянина Якова Лукича Умакова и его супруги Екатерины. Родился он в 1660 году в Москве. При Крещении новорожденному дали имя Борис, в честь святого благоверного князя-страстотерпца Бориса (память 24 июля).
Умаков был определен воеводой в город Черный Яр, находившийся в 250 верстах от Астрахани. Он был известен справедливостью. Борис с самого младенчества проявил черты необыкновенные. По средам и пятницам он не вкушал от груди матери молока; когда благовестили в церкви, начинал плакать и сразу успокаивался, когда его относили в храм. Когда младенца не носили в церковь, он плакал весь день и ничего не ел.
В 1662 году в России распространилась смертельная язва. Мальчик заболел - язва показалась у него на ноге. Он стал хромать, но продолжал ходить в церковь. Родители молились о здравии сына и прилагали все силы, чтобы исцелить его. Но едва прошла одна болезнь, как на лице появилась другая, под названием чечуй.
Однажды во время болезни мальчик увидел странствовавшего инока, который посетил их дом. Ангельское одеяние так поразило мальчика, что он тут же стал просить родителей сшить ему такую же одежду и разрешить принять постриг. При этом святой отрок говорил: "Вот увидите сами, когда пострижете и сподобите меня Ангельского образа, я буду здоров". Родители согласились. Мальчик был облечен в схиму с именем Боголеп (русский перевод греческого имени Феопрепий). На другой день святой схимонах Боголеп был совершенно здоров, лицо его стало чисто и не осталось даже следов болезни. Но на третий день новая болезнь, огневица, смертельно поразила отрока. Он скончался 1 августа 1667 года и был погребен у левой стороны деревянной Черноярской церкви в честь Воскресения Христова. (Эта церковь была воздвигнута после большого пожара в Черном Яре, бывшего в 1652 году 24 июля, на день памяти святого Бориса). Над могилой святого отрока была устроена часовня.
Многочисленные чудеса исцелений по молитвам святого схимонаха Боголепа явились основанием для установления ему празднования в день тезоименитства со святым благоверным князем Борисом - 24 июля.
Житие святого схимонаха Боголепа было составлено по обету черноярским купцом Саввою Татариновым в 1731-1732 годах.
В Астраханском крае были широко распространены иконы святого, известны тропарь и кондак ему.
В 1750 году на месте деревянной была построена каменная церковь с приделом в честь святого мученика Иоанна Воина. Могила святого схимонаха была включена в этот придел. Берег реки, на котором находилась церковь Воскресения Христова, постоянно подмывался. К середине ХIХ века состояние храма стало угрожающим, и из него унесли все святыни. Но черноярцы долго не решались сами взять главную святыню - гроб святого схимонаха. Наконец, когда в 1851 году вода подступила уже на 2 аршина, жители обратились к Святейшему Синоду с просьбой перенести святые останки схимонаха Боголепа и получили на это разрешение. Был обретен маленький детский гробик, но лишь только городской голова принял его на руки, как он тут же выскользнул из его рук и вместе с осыпавшейся землей скрылся в водах Волги.
Это исчезновение только что обретенного гроба было воспринято как действие Промысла Божия, так как святой отрок неоднократно являлся многим во сне и наяву ходящим по берегу и падающим под гору. Вместе с тем он утешал, что духом пребудет с верующими.
Простая и полная таин Божиих жизнь преподобного схимонаха Боголепа являет силу слов Спасителя о детях: "Пустите детей приходить ко Мне и не препятствуйте им, ибо таковых есть Царствие Божие. Истинно говорю вам: кто не примет Царствия Божия, как дитя, тот не войдет в него. И, обняв их, возложил руки на них и благословил их" (Мк. 10, 14-16).
Святые преподобномученики Мгарские
Около двенадцати часов ночи по приказу комиссара Бакая арестованных монахов привели под конвоем на вокзал, где продержали около двух часов, после чего погнали быстрым шагом по Пирятинской дороге. Их сопровождали семь красноармейцев – два верховых и пять пеших. Куда и зачем вели братию Мгарского монастыря, большевики никому не говорили. Но из разговоров между солдатами становилось ясно, что красные отступают к Лазоркам и, вероятно, заставят монахов там работать.
Когда монахи прошли пять верст и остановились возле экономии Климовой, в семи верстах от Лубен, их догнал и остановил отряд кавалерии. Послышался голос гладко выбритого человека среднего роста, лет 25-ти, одетого в серую тужурку. Скорее всего, это был комиссар Бакай. Он скомандовал разделить монахов на три партии по восемь человек, В первой партии оказался игумен Амвросий. Он стал умолять комиссара пощадить братию. Но к нему вплотную подошел Бакай и, проговорив сквозь зубы: «Довольно вам морочить людей», выстрелил в него в упор из револьвера. Игумен упал на землю, и в тот же момент по команде Бакая: «Исполнительная команда, стройся!» – солдаты дали залп по остальным семи монахам.
В этой группе находился иеромонах Иларион. Пуля прошла сквозь него, и он упал вместе с другими, но через некоторое время пришел в себя и ползком добрался до канавы при дороге. Услышав, что приближается второй отряд, он спрятался в кустах, растущих над канавой. Оттуда он видел, как большевики этого отряда добивали выстрелами еще живых монахов и грабили их одежду. Оставшихся пленников повели дальше, и когда прошли около одной версты, то отделили еще восемь человек и также дали по ним залп.
Впоследствии иеродиакон Исаакий дал следующие показания: «Стреляли они по монахам почти в упор. Находился я во второй партии и после залпа упал, притворившись убитым. После того с меня сняли сапоги и пошли дальше, приняв меня за убитого».
Иеродиакон Евсевий говорил: «Из нашей группы было убито пять человек, а остальные спаслись, упав на землю и притворившись убитыми <…>, стреляли они в нас шагах в четырех, не больше».
Монах Христиан показал на следствии: «Находился я в третьей группе. Когда произвели в нас залп, я упал на землю и притворился убитым. Перед уходом они хотели снять сапоги, но, найдя их плохими, оставили. Я даже не был ранен».
В последней группе из восьми человек был чудом спасшийся иеромонах Феофил. Он свидетельствовал: «Нас также провели около одной версты, а затем остановили, отвели в канаву и произвели в нас залп из винтовок на расстоянии пяти шагов от нас. Когда после первого залпа мы попадали на землю, то они произвели несколько выстрелов по лежавшим и, не проверяя, кто убит, спешно пошли дальше. Из третьей группы, в которой находился и я, остались в живых, кроме меня, иеродиакон Нифонт, иеродиакон Евсевий и монах Христиан <…>. Когда они расстреливали, было очень темно <…>. Расстреляны тогда были следующие монахи: 1) игумен Амвросий, 2) иеромонахи Аркадий, 3) Иоанникий, 4) Иона, 5) Иосиф, 6) Никанор, 7) Афанасий, 8) Феофан, 9) Серапион, 10) Никострат, 11) иеродиакон Иулиан, 12) монахи Иоанникий, 13) Герман, 14) Назарий, 15) Парфений, 16) Патапий, 17) Доримедонт».
В связи с происшедшим был составлен протокол осмотра. «1919 года сентября 22 дня судебный следователь Лубенского окружного суда по важнейшим делам в присутствии ниже подписавшихся понятых производил осмотр теплой церкви в Мгарском мужском монастыре с целью выяснения, какие повреждения были произведены большевиками, при чем оказалось следующее: теплая церковь помещается под одной крышей с архиерейскими покоями, на площади, вблизи собора. Внутри церкви имеются следующие повреждения:
Северные врата, находящиеся в левой половине иконостаса, сорваны с петель и стоят прислоненными к иконостасу;
в иконе Божией Матери, помещающейся в левой половине иконостаса, на шее Божией Матери имеется след от удара штыком;
в иконе св. Афанасия, помещающейся в правой боковой двери иконостаса, имеется возле глаза след от удара штыком;
в киоте перед правым клиросом с иконы Благовещения Божией Матери сорван венчик. На сем протокол осмотра окончен».
В тот же день судебным следователем по важнейшим делам на основании обследований Лубенского уездного врача Георгия Ивановича Омельченко был составлен «Протокол судебно-медицинского освидетельствования» всех раненых, но не убитых во время расстрела монахов Мгарского монастыря.
Иеромонаху Илариону была нанесена огнестрельная рана «в область правой половины груди, причем пуля от входного отверстия во втором межреберном промежутке спереди прошла через правое легкое к выходному отверстию близ нижнего угла правой лопатки. Рана эта, как проникающая в грудную полость, должна быть отнесена к разряду тяжких ран». Иеродиакону Модесту пуля попала в лицо, разрушив перегородку носа. Также были освидетельствованы и другие монахи.
Из-за спешки пьяных карателей и благодаря темной ночи уцелели: иеромонах Иларион, 67 лет, иеродиакон Исаакий (в миру Иоанн Паценко), 61 год, иеромонах Митрофан, иеромонах Феофил (в миру Федор Михайлов), 52 года, иеродиакон Нифонт, 51 год, иеродиакон Евсевий (в миру Евфимий Юрченко), 42 года, монах Христиан (в миру Мирон Сидоренко), 49 лет, иеродиакон Модест (в миру Матфей Дудка), 44 года.
Дознание о расстреле 5 августа монахов Мгарского монастыря произвел надзиратель государственной стражи по Лубенской волости Василий Никитич Пономаренко, допросив оставшихся в живых монахов Илариона, Исаакия, Модеста и Нифонта, о чем 30 сентября 1919 года доложил судебному следователю но важнейшим делам Лубенского окружного суда.
«По их словам, – писал в отчете Пономаренко, – большевиков могли настроить против монахов проживавшие в монастыре беженец и учительница, которые враждебно относились к монахам и не раз говорили, что всех их давно следовало перевешать».
Иеродиакон Исаакий, один из чудесно спасшихся во время расстрела, говорил, что личности большевиков, подвергших их аресту, ему неизвестны, но он узнал проживавших некоторое время в монастыре беженца Григория Чека, писаря из села Мгари, и коммунистку Ксению Константиновну, жительницу Лубен, служившую, как выяснилось, начальницей коммунистических школ, которые относились к монахам и вообще к православной религии враждебно, а «5 августа, – засвидетельствовал отец Исаакий, – беженец [Григорий Чек] встретил на балконе гостиницы иеромонаха и нанес ему побои палкою, причем кричал, что всех монахов нужно вешать».
Для дальнейшего расследования Лубенский окружной суд обратился к Полтавскому архиерею с просьбой «вырыть тела расстрелянных большевиками 17 монахов для производства над ними судебно-медицинского вскрытия. Но епископ Алексий 23 октября 1919 года отверг это предложение: «Не нахожу возможным беспокоить прах мучеников вскрытием их из могил».
